Питание и вес

Мама! с тобой я никогда не похудею!

Моя голова, запрограммированная с утра на разгрузочный гречневый день, дает сбой и выходит из строя, если по приходу с работы видит неустановленное устройство на плите. Вернее установленное: кто-то установил кастрюлю с макаронами по-флотски. Error! Макароны дымятся и пахнут.

Мой внутренний процессор пищит, напрочь летит видюха, искры, замыкание… Очнувшись над семидесятой ложкой, я мрачно кляну того, кто запустил вирус в мое жизненное диет-пространство. Мама! С тобой я никогда не похудею!

Мама дала мне в наследство склонность к грушевидности и щедро одарила внушительным тылом, стремящимся к угрожающим размерам. Стремительность эту мне лет до двадцати с гаком удавалось сдерживать – мало кто в эти годы не резв и не поджар. Тыл ходить не мешал, картинки с Бейонсе и Лопес, развешанные по стенам для бодрости духа, усыпляли бдительность. Но мама, сговорившись с природой, сконструировала меня так, что все запасы на случай ядерной зимы организм суетливо рассовывал исключительно в районе «ниже талии».

Стоит ли говорить, что при таком наборе достоинств вся моя жизнь, начиная с пубертата и по сей день, зиждилась на диетах, борьбе с булимией, всеразличных шейпингах и кремах от целлюлита. – Вообще-то, - злобно говорила я, крутясь перед зеркалом с булкой в руках, - если бы мама отдала меня в пять лет в балетное училище, я бы сейчас была натянутой, как струна. И с красивыми ногами.

Я и впрямь в пять лет доканывала домашних, чтобы меня срочно и непременно отдали в балет. Но то ли родители пожалели, то ли времени не нашли – с этим видом искусства у меня не сложилось. А сложилось с рисованием: я часами могла сидеть, поджав под себя ноги, и рисовать фломастерами в альбомах. Их на меня не жалели. Потому что в день у меня уходил один альбом. И все листы в нем были заполнены многочисленными кружочками. Это были лица, вернее заготовки лиц. Я очень любила рисовать групповые «фотографии», но, изобразив заготовки, уставала и теряла к ним интерес, поэтому бедные люди так и оставались без глаз, носов и ртов. Возможно, таким образом я мстила этим фрикам за то, что меня не отдали в балет.

ТАЮЩИЙ КАРТОФЕЛЬ
Конечно, мама заботилась о моей фигуре.
– Не сиди на коленках, а то на них вырастет вторая попа!
Ужас, мне и первой-то на две жизни хватит. Но в пять лет эти аргументы казались гораздо менее важными, чем пустые лица неизвестных в моих альбомах. Я продолжала сидеть. А когда ходила, косолапила. Поэтому ноги у меня выросшей получились не как у балерины. А насчет второй попы… ну здесь мама, может быть, переборщила.

Когда был период подросткового жора, мама сокрушалась: «Разве можно столько есть!», «Почему нам ничего не оставила!», «Кто залез в сервант и съел все (все!) конфеты?!».
– Вообще-то, - злобно говорила я, измеряя объем бедер папиной рулеткой, - если бы мама вовремя приходила с работы и отбирала у меня сковородку с картошкой, мне бы не пришлось переболеть булимией.
Булимия в моем личном случае исчислялась действительно в сковородках. Я приходила со школы со зверским подростковым аппетитом. Часто мне попросту не хватало порции, оставленной на обед. Тогда я вооружалась ножичком и зависала в прострации на несколько минут, очищая картофель. Резала и жарила его как умела. Он частенько оказывался сыроват и пережарен одновременно. Впрочем, это не важно, ибо питательная ценность продукта не имела значения. Потому что, когда порция, достойная двух взрослых грузчиков, оказывалась в детском желудке, она тут же его, как ветреная любовница, и покидала (простите уж за подробности), причем тем же путем. Казалось бы, любая мать должна радоваться, когда дочь хлопочет у печи. Но мою маму такая хозяйственность не радовала. Исчезающая картошка, худеющая дщерь – необъяснимо, но факт.

БРЮНЕТКА В ШОКОЛАДЕ
К счастью, с болезнью чересчур сосредоточенно худеющих девушек вскоре было покончено. Фамильная тяга к еде пересилила фотку с Синди Кроуфорд. Сейчас я большая девочка и не только в плане возраста, поэтому борьба с весом – она повсеместно, это моя жизнь. Но большие девочки, если у них все в жизни шоколадно, умеют себя сдерживать. Нет, ну только святые могут не обжираться на Новый год и день рождения. А так вроде бы все под контролем… Вроде… Но мама напрочь этот контроль разрушает…
– Мам, я не ем макароны!
– Между прочим, они полезные. Софи Лорен их всю жизнь ест.
– Мама, я не хочу жареную картошку (то есть хочу, но не буду, но маме об этом лучше вообще не говорить).
– А вчера в передаче говорили, кстати, что картофель полезен!
И с тех пор она постоянно искушает меня без нужды. Я сажусь на «кремлевку» – мама извергает из сумки углеводы, печет шарлотки, варит пасту с сыром. Я вегетарианка – маме хочется мяса, запеченной (ммм!), с такой ароматной корочкой свинины. У меня разгрузочный день – у мамы загрузочный… Сила воли, говорите? Под таким напором дрогнет любая сила.

МАМО-ЛОГИЯ
Почему в гастрономическом вопросе все мамы одинаковы? Будь она казачка с Кубани или стоматолог из Сибири, все родительницы стараются напичкать своих чад, и особенно, конечно, это сказывается на дочерях. В наш-то век нулевых размеров.

А) ИМ ВИДНЕЕ?
Пять лет назад мама говорила, что я тощая, «одни мослы». А мне срочно хотелось сбросить десять килограммов. А вот теперь я смотрю на фотографии той давности и действительно вижу, что я была тощая-одни-мослы! Сейчас мне снова хочется сбросить лишнее, но мама говорит, что я нормальная. И сует пирожок. Поверить?

Б) ДВОЙНЫЕ СТАНДАРТЫ
Пик маминой молодости и красоты пришелся на 60-70-е. Люди отъедались после войны. На курорты ездили, чтобы поправиться, а не похудеть. Тогда в книгах о здоровом питании на полном серьезе писали, что средняя женщина должна вкушать по 3000 калорий в день и весить «рост минус сто». Поэтому ты считаешь себя жирной, а мама думает, что ты недотягиваешь до воплощения идеальной девушки времен застоя.

В) ПРИВЫЧКА
Пока ты росла, привычка нудеть «ло-ожечку за ма-аму, ло-ожечку за па-апу» достигла у мамы автоматизма, поэтому при виде дитяти (пусть и изрядно выросшего) у женщины включается материнский рефлекс: накормить и обезвредить!

…Я подозревала, что даже самый серьезный и обстоятельный разговор с мамой ничего не даст. Тем не менее, вызываю ее на решающую словесную дуэль. Давлю на свой возраст: я уже взрослая женщина и буду сама решать, что мне есть. Показываю валики на талии, целлюлит на бедре. При ней встаю на весы, попутно едва не падаю в обморок от астрономической цифры на них. Что-то говорю про аппетит из-за оральных контрацептивов, от которых сам воздух становится калорийнее шоколада. Пугаю перспективами: если так пойдет дальше, к тридцати годам мне придется покупать джип, в остальное я просто не влезу. Кажется, я убедила ее – по крайней мере, в том, что поправляться мне действительно не нужно.

Утро. Сонно шлепаю на кухню. Надо съесть что-нибудь здор… так, стоп! Это что? Ущипните меня! Блины и земляничное варенье?!
Мама! С тобой я никогда не похудею!

cosmo.ru