|
Врачи с энтузиазмом, пациенты — с деньгами?
С 1992 г. указом президента (№ 1137) правительство отдельной строкой выделяет деньги федеральным клиникам именно для того, чтобы на лечение туда в случае надобности мог попасть любой гражданин РФ бесплатно. Доступность только на словах. Чтобы навести порядок в этой сфере, в прошлом году в Минздравсоцразвития было создано Федеральное агентство по высокотехнологичной медицинской помощи. Новое структурное подразделение министерства проработало более полугода. Появился ли уже порядок? Этот вопрос мы задали профессору Александру НЕРОБЕЕВУ, руководителю Федерального центра реконструктивной черепно-челюстно-лицевой хирургии, одного из 38 федеральных учреждений, призванных лечить высокими технологиями. Профессионалы не могут халтурить — ЛЮБОЙ человек со сложным заболеванием, которое нельзя вылечить в районной больнице (потому что нет соответствующего оборудования, квалифицированных специалистов), может обратиться в местное управление здравоохранения и попросить направить на лечение в специализированный федеральный центр. Предварительно пациента осматривает главный специалист региона, который составляет заключение о невозможности выполнить сложную операцию в условиях области или республики. Однако иногда, не желая признаваться в ограниченных возможностях, которые и не всегда зависят от самих врачей, чиновники отказывают больному и говорят: «Сделать уже больше ничего нельзя, направление вам ни к чему». Пациенты рассказывают, что получить направление можно за деньги. Когда у нас получаются легче всего направления? К концу года. Чиновники из облздрава сначала придерживают их для своих. Потом смотрят — остались, надо использовать, а то пропадут, на будущий год столько не дадут. Поэтому в декабре к нам поступают пациенты даже с простыми диагнозами. Вот предстоит операция по удалению двух зубов. Пациент прилетел с Дальнего Востока. Я же не отправлю его обратно: «Удаляйте по месту жительства». На него затратили направление, хотя он никакого отношения к высоким технологиям не имеет. А тяжелый пациент, которого надо действительно оперировать в центральном институте, к нам не попадет. То есть вот это организационное звено оказания высокотехнологичной помощи не отработано. — Александр Иванович, а самим врачам теперь легче работать? — Раньше восстановительные операции на лице делались годами. С помощью современных технологий мы можем сделать все за одну 16-часовую операцию. Но мы получим за нее столько же денег, сколько за обычную 2-часовую. Когда хирурги оперируют сутками, а потом получают за это 150 рублей (именно столько остается на оплату труда), желание делать сложные операции пропадает. Оплата по количеству затраченных усилий существующей системой не предусмотрена. Нас толкают на то, чтобы мы разделили эту большую операцию на 6 маленьких. Одну косточку подправили и отпустили, 3 месяца перерыв, а потом снова берите направление… И человек будет ездить на лечение годами. Но это неправильно, кости надо восстанавливать все сразу. Мы же врачи прежде всего, мы не можем халтурить! «Перед Западом нам не стыдно» — ВРАЧИ одного центрального института нам признались, что, как только их вывели из структуры РАМН и отнесли к агентству Росмедтехнологий, не на что стало купить самые элементарные лекарства. — Финансирование идет по трем статьям: приобретение медикаментов, оборудование, зарплата. В частности, нам дается так много денег на медикаменты, что аптека постоянно твердит: назначайте дорогие лекарства, не берите простые. Зато на оборудование не хватает. Такова специфика нашего учреждения. А подход ко всем одинаков. Мы финансируемся по остаточному принципу. Например, травматологам на лечение высокими технологиями одного больного со сломанной ногой выделяют 110 тысяч рублей. За нашу 16-часовую операцию по восстановлению лица платят 35 тысяч рублей. Меньше получают только окулисты: 20 тысяч рублей за лазерную операцию, которая длится 15 секунд. А ведь лицо в социальном плане важнее ног: одно дело рубец на ноге, другое — на лице. На Западе даже есть термин «социальный калека»: такой человек не может найти приличную работу, занимать хорошую должность. — Сегодня, если человеку требуется сложное лечение, все понимают: надо ехать в Москву. Или за границу. — Нет такой операции (не знаю всех, отвечаю за свой центр), которую мы бы не сделали. Если ее можно сделать в самой лучшей клинике Америки, значит, эту операцию можно сделать у нас. Единственная разница, что для этого я и мои хирурги должны лечь на амбразуру. Потому что хронически не хватает денег на оборудование и руководству института приходится буквально изворачиваться и брать деньги из хозрасчетных больных, которых в нашей клинике мало, т.к. основной приоритет — пациентам по квоте. У меня был пациент из Чечни с огнестрельным ранением, из бывших боевиков. Я ему выполнил две большие сложные операции. Но он остался недоволен и решил полечиться еще в Израиле. Я так обрадовался, потому что он всех тут терроризировал, персонал его боялся. Смотрю: через две недели опять у нас гуляет. «Ты чего тут?» — спрашиваю. «А израильские врачи посмотрели и сказали: раз вас на таком уровне оперировали, чего вы к нам приехали?» — Я знаю, есть люди, которые не могут приехать на лечение только потому, что не могут купить билеты до столицы. — Да, в нашей стране передовая медицина концентрируется в основном в Москве, частично в Питере и Новосибирске. Это неправильно. На Западе помощь рассредоточена. Пациент из Калифорнии будет лечиться в Калифорнии. В Германии аналогичные клиники есть в Мюнхене, Ганновере, Гамбурге, Дюссельдорфе, Берлине — всего 10 равнозначных регионов (хотя Германия в 10 раз меньше России). И нельзя сказать, что в Мюнхене работают лучше, чем в Гамбурге. — Врачи старшего поколения еще могут по старой привычке работать на голом энтузиазме, а молодые хирурги? — В современных условиях энтузиазм слабеет. Все идут в косметику. У нас есть профессор, который делает очень интересные пластические операции. За его спиной всегда молодежь толпится, смотрят, как делает. Завтра я пойду делать тяжелую операцию по восстановлению лица после травмы — я никого не найду себе из ассистентов. Не хотят. Они видят: человек 10 часов отработал, в 3 часа ночи уйдет домой, а завтра с 9 утра должен быть опять на работе. Молодые доктора, 30-летние ребята, — им семью кормить надо, а у них зарплата 6 тысяч рублей. Чего он будет с утра до вечера сидеть? Лучше пойдет подработает. Две подтяжки лица в месяц — и можно спокойно жить. Или он делает 8 операций в месяц, после которых надо восстанавливаться двое суток. Попробуй поработай 6 часов под микроскопом. Болит все: шея, спина, плечи, глаза. Это тяжелейшая работа, которая требует недюжинного физического здоровья. Алгоритм действий для получения высокотехнологичной медицинской помощи 1. Оформляем у лечащего врача направление к главному профильному специалисту вашего региона (главному хирургу, педиатру, онкологу и т.д.) с соответствующей выпиской из истории болезни. 2. После осмотра у главного специалиста получаем заключение, что вам показано сложное лечение с обоснованием, почему его нельзя выполнить в регионе. 3. Оформляем талон-направление в территориальном отделе управления здравоохранением. Кроме указанных документов вам понадобятся данные анализов не более чем месячной давности. 4. Эксперты федеральной клиники обязаны решить, принимать ли пациента на лечение, в течение 10 дней со дня поступления документов, при очной консультации — в течение 5 дней. 5. При необоснованном отказе в направлении можно попробовать обратиться напрямую в Минздравсоцразвития. Там работают приемная для иногородних больных и детский консультативно-диагностический центр. Эти подразделения имеют право выдавать направления в федеральные центры и на консультацию, и на госпитализацию.
|
Рассеянный склероз
