|
Наверное, никто не хочет, чтобы его имя, его профессия ассоциировалась у людей со словом «смерть». Тем более странно звучит словосочетание врач-патологоанатом. Врач, который имеет дело с мертвыми... В чем смысл этой медицинской специальности? Кто и зачем ею занимается? Рассказать об этом согласилась патологоанатом, кандидат медицинских наук, Ирина Кострова. - Ирина Владимировна, начнем с фольклора. Говорят, что патологоанатом - это, как правило, хирург, который так и не научился лечить живых? - У нас люди встречаются разные, но немало таких, кто с первого курса института стремился попасть именно в эту профессию. А насчет высказывания, которое вы привели, то это слова либо очень предвзятого человека, либо того, кто ничего не понимает в медицине вообще. В патанатомии работают очень знающие люди, поскольку сама работа предполагает наличие у врача весьма обширных знаний в самых разных областях медицины. Другое дело, что наша работа, скажем так, неэстетична, что вполне может сформировать у людей со стороны необъективное к ней отношение. Кстати, то, что врач-патологоанатом имеет дело только с умершими, тоже неверно. Патанатомия делится на две большие и взаимосвязанные части. Первая - это исследование биопсий (кусочков ткани, гинекологических соскобов и так далее, взятых у больных, у живых людей). Биопсии исследуются для того, чтобы обнаружить и охарактеризовать различные опухоли, специфические воспаления, которые могут быть у пациента. И от нашего диагноза во многом зависит тактика лечения больного, а если речь идет об операции, то мы помогаем точнее определить ее объем: удалять человеку, например, весь орган или только его часть. Не так давно к нам направили биопсию мужчины с диагнозом рак гортани. Нам удалось установить, что у него не онкология, а туберкулезное поражение, и никакой операции проводить не нужно. Так, что считайте, что человек с нашей помощью миллион долларов выиграл... Вторая часть нашей работы связана с тем, чтобы в случае смерти человека на секции (вскрытии) определить, во-первых, точную причину гибели; во-вторых, правильность поставленного диагноза лечащим врачом; в-третьих, верно ли было проведено лечение. Иногда, только прочитав историю болезни, мы уже знаем, что на вскрытии могут быть расхождения в диагнозе. Далее мы либо подтверждаем свои догадки, либо опровергаем их. Иными словами, мы последняя инстанция в медицине, и по итогам нашей работы мы как бы выносим «последний вердикт» как работе лечащего врача, так и жизни умершего пациента. Хотя в большинстве случаев мы можем поставить верный диагноз только в тесном сотрудничестве с врачами-клиницистами. - Велик ли процент ошибок в постановке диагноза врачами-клиницистами? - Так ставить вопрос некорректно. Дело в том, что существует три категории расхождения в диагнозах. Первая - это, когда поставить верный диагноз было невозможно по объективным причинам. Либо по причине очень короткого пребывания в больнице, либо из-за тяжелого состояния больного. Ведь, если человек поступил в клинику без сознания, то с ним никаких контактов нет и он может умереть прежде, чем сделают необходимые анализы. Вторая категория делится еще на восемь подпунктов, среди которых и объективные причины, и переоценка мнения консультантов, и неправильное построение диагноза, чем грешат многие врачи, и так далее. - Что значит «неправильное построение диагноза»? - Диагноз должен быть логичен. На первом месте пишется основное заболевание, затем осложнения и заболевания сопутствующие. Лечащие врачи нередко совершают ошибки именно в определении основного заболевания, поскольку оно может быть комбинированным. Могут быть две конкурирующие болезни, или два заболевания, которые сами по себе не смертельны, но в совокупности приводят к гибели больного. И, наконец, третья категория расхождений - это ошибки врачей, которые приводят к смерти больного. Но такое случается редко. А в повседневной работе мы все обнаруженные расхождения в диагнозах, все сомнения стараемся решать в пользу лечащих врачей. Конечно, не тогда, когда речь идет о чем-то принципиальном. Если мы находим расхождение по третьей категории, то разбор этого случая происходит сначала на уровне больницы, а затем на уровне города. В результате врач, допустивший ошибку, может быть ощутимо наказан по административной линии вплоть до лишения диплома. - Вы видите результаты вашей работы? - Конечно. Это снижение количества ошибок лечащих врачей. К сожалению, не все они приходят к нам на вскрытия, но многие ходят постоянно, а в экстраординарных случаях собираются просто все. Вообще в плане диагностики патанатомия здорово ставит мозги на место. Нас нередко вызывают к постели больного для консультации и помощи в постановке диагноза. И если удается уберечь больного от неверного лечения или врача от профессиональной ошибки, то это приносит настоящее удовлетворение. Другими словами, работа патологоанатомов, в конечном счете направлена на то, чтобы излечивать больных, как работа и в других областях медицины. - В некоторых западных странах врачей-реаниматологов меняют каждые три года, чтобы они не привыкали к виду смерти. Что же говорить о вашей профессии... - Вы хотите спросить, не возникает ли у нас в процессе работы циничного отношения к смерти вообще? - В кинофильмах если патологоанатом появляется в кадре, то обязательно в помещении морга с яблоком в зубах. - Могу добавить к этому клише еще одно: все патологоанатомы - хронические алкоголики. Но правда всегда и проще и сложнее. Да, есть и такие, что цинично относятся к смерти и к мертвым. Но вряд ли их наберется хотя бы тридцать процентов. Алкоголизм, равнодушие, цинизм - все эти вещи, прежде всего, зависят от климата, который сложился в отделении и от его руководителя. Рыба тухнет с головы - это правда. Но очень многое зависит от самого человека, от его личных качеств. Знаете по поговорке «Свинья грязи найдет». С другой стороны постоянное столкновение со смертью вызывает защитную реакцию человеческой психики: начинаешь смотреть на жизнь несколько отстраненно. Если же зацикливаться на умерших, постоянно думать об этом, о том, что вот тот-то был таким молодым, а этот так страдал перед смертью, то можно самому в уме повредиться. Возможно, поэтому у нас в отделении работают довольно веселые люди. Стараемся чаще шутить, но не над погибшими, а над собой, над родом своей деятельности. Что касается эмоций, то когда я раньше работала в терапевтическом отделении, то психологическая нагрузка была гораздо тяжелее. В этом смысле, я, наверное, и есть неудавшийся терапевт. Вероятно, мешала моя гиперответственность, поскольку каждый мой больно становился мне чуть ли не родственником. Так работать врачом невозможно. В результате постоянного напряжения на работе, я оказывалась дома, в семье совершенно без сил. Но в этом виноваты не только мои личные качества, но и общая неустроенность нашей медицины. Почему больной становится тебе родственником? Вовсе не потому, что ты душевными разговорами пытаешься компенсировать свою профессиональную несостоятельность. А потому, что тебе приходится по нескольку раз в день выступать в роли ходатая, просителя за каждого больного. Ты ходишь и просишь, просишь, просишь как за близкого человека, чтобы тому быстрее сделали анализы, вовремя поставили укол и еще за сотни мелких бытовых проблем, которыми ты, как врач, при хорошей организации труда вообще не должен заниматься никогда. Сейчас, я не могу сказать, что вскрытие тела для меня стало совершенно обыденным моментом. Я не в состоянии привыкнуть к виду трупа. Гинекологам часто задают вопрос, как они относятся к абортам? Любой нормальный врач вам ответит, что он каждый раз испытывает ужас и страх от того, что делает. Но не делать этого он тоже не может, потому что тогда женщина может навредить себе еще больше. Так же и я должна делать свою работу. Однако при неординарных случаях я забываю о том, что передо мной бывший человек, забываю о запахах, о прочих малоприятных вещах, и тогда тело становится для меня материалом для исследования. - Думаю, эти слова вызовут весьма противоречивые чувства у читателей. - Люди должны знать, что каждый человек, умерший в больнице, подвергается вскрытию. Особенно, если были проведены какие-то оперативные вмешательства при лечении. Для чего это делается, мы уже говорили. К сожалению, случается, что сами лечащие врачи, заранее подозревая свои ошибки, уговаривают родственников забрать тело без вскрытия. На мой взгляд, занятие бессмысленное. Зачем тогда быть врачом, если не признавать и не понимать собственных огрехов и не пытаться избавиться от них? Андрей Беляков
|
Рассеянный склероз
